8 декабря состоялось очередное заседание Клуба офицеров, созданного при Полномочном представительстве Республики Татарстан в РФ. Оно прошло накануне Дня Героев Отечества. Встречу посвятили зафронтовому разведчику Ибрагиму Аганину.

Утром корзина цветов от Клуба офицеров была возложена к могиле Ибрагима Хатямовича Аганина, похороненного на Даниловском кладбище Москвы.

В годы Великой Отечественной войны Ибрагима Аганина внедрили в нацистские структуры. Он не один раз находился на грани провала, но талант разведчика и удача помогали избежать разоблачения. Ему тогда было чуть больше 20 лет.

После войны Ибрагим Аганин помог восстановить доброе имя многих патриотов, обвиненных в “измене и сообщничестве” с немецкими властями. Он часто выступал на послевоенных процессах против военных преступников, карателей и предателей в качестве свидетеля – так как многих из них советский разведчик знал лично.

В 64 года сердце И.Аганина, продолжавшего свой бой и в мирное время, не выдержало. Осенью 2017 года исполнилось 30 лет со дня его смерти.

Фамилия разведчика Аганина до недавнего времени была известна лишь узкому кругу сотрудников отечественных спецслужб. Более 70-ти лет материалы о его деятельности хранились под грифом совершенно секретно. Сегодня над частью из них приподнята завеса тайны.

Открывая встречу Клуба офицеров, заместитель Премьер-министра Республики Татарстан – Полномочный представитель РТ в РФ Равиль Ахметшин поблагодарил всех участников, нашедших время посетить мероприятие. «Мужество и отвага Ибрагима Аганина достойны огромного уважения и восхищения. Даже трудно представить, что пришлось пережить этому молодому татарскому парню в годы войны. Благодарим и преклоняемся перед подвигом Ибрагима Хатямовича, с честью прошедшего через страшные испытания», - сказал Равиль Калимуллович.

Участникам заседания был показан документальный фильм «Ибрагим Аганин. Война за линией фронта» . Кинолента снята кинокомпанией «Вианж Продакшн» совместно с ТРК ВС РФ «Звезда». Работа над ней велась при поддержке Президента Республики Татарстан и содействии Полномочного представительства РТ в РФ.

В съемках документального фильма приняли участие историки спецслужб - Олег Матвеев и Николай Лузан, племянница Ибрагима Аганина - Галина Авдеева, историк Константин Залесский.

В 2017 году на XIII Международном фестивале документальных фильмов и телепрограмм «Победили вместе» кинолента удостоилась специального приза и признана лучшим телепроектом.

После показа о работе над фильмом рассказал и ответил на вопросы офицеров автор идеи киноленты и сценария, продюсер – Ильнур Рафиков .

Во второй части встречи состоялась презентация книги «Три жизни Ибрагима Аганина» . Она вышла в свет буквально несколько дней назад. Ее автор – историк спецслужб, полковник в отставке Николай Лузан .

Предисловие к книге написал первый Президент Татарстана Минтимер Шаймиев . В нем, в частности, говорится: «Мы благодарны Николаю Николаевичу за этот великолепный труд, за то, что он открыл широкому кругу читателей подвиг Ибрагима Аганина и его соратников. Будучи опытным писателем и знатоком темы разведки и спецслужб, он с необыкновенным мастерством и выразительностью передает нам, читателям, дух того сурового военного времени, образ мыслей и целеустремленность, житейскую смекалку молодого лейтенанта Аганина, его готовность к подвигам и самопожертвованию ради Отечества. Война для Ибрагима Аганина не заканчивается в 1945 году, он продолжает борьбу с фашистскими палачами и в послевоенное время, выступая на международных трибуналах и государственных судах во многих странах мира и в России».

Николай Лузан отметил, что работая над книгой, ему не приходилось фантазировать. «Более захватывающего сюжета, чем боевая деятельность и сама жизнь Ибрагима Хатямовича, казалось бы, простого татарского паренька из сельской глубинки, трудно было найти. Исключительные обстоятельства раскрыли исключительность этой незаурядной личности и величие его подвига», - сказал автор.

«Горжусь тем, что мои дети, внуки, друзья и читатели, открывая книгу, начнут читать ее с теплых, проникнутых любовью к своему народу и России, слов первого Президента Республики Татарстан. И не только Президента, а одного из величайших и мудрейших государственных деятелей современной России», - подчеркнул Николай Николаевич.

На встрече присутствовали и члены семьи Ибрагима Аганина. Племянница Галина Авдеева рассказала, что долгое время в годы войны родственники не знали, где Ибрагим, даже предположить не могли, в каких тяжелейших условиях он находится. «Были предположения, что он погиб или находится в плену. Более того, после освобождения Донецка, где работал Ибрагим Аганин, один из родственников, увидевший его в городе в немецкой форме, приехав в деревню наших родственников, рассказал всем, что в семье Аганиных - предатель. С этим клеймом наша семья жила много лет», - вспоминала Галина Николаевна.

«Есть изречение, что тайное всегда становится явным. Очень приятно, что благодаря фильму и книге тайное стало явным под именем Ибрагима Хатямовича Аганина – зафронтового разведчика», - подчеркнула она.

В заседании Клуба офицеров приняли участие Герои России Марат Алыков , Ильяс Дауди , Венер Мухаметгареев , Рафик Ихсанов , первый заместитель председателя Московского союза ветеранов, генерал-полковник Расим Акчурин , председатель клуба, генерал-полковник Валерий Баранов , генерал-лейтенант Николай Демидов , генерал-лейтенант, заслуженный военный летчик Рафаиль Закиров и многие другие.

В завершении встречи Равиль Ахметшин вручил Николаю Лузану памятную медаль, изготовленную по заказу Полпредства Татарстана к 110-летию поэта-героя Мусы Джалиля.

Уже 65 лет мы поименно вспоминаем защитников нашего Отечества, положивших свои жизни и судьбы на алтарь Победы

На этой войне ему выпала непростая миссия. В форме немецкого офицера — зондерфюрера он выполнял особое задание штаба фронта в самом логове гестапо и абвера — тайной полевой полиции ГФП, «гехайме-фельдполицей».

Секретные карательные отделения ГФП создавались, как правило, на оккупированных вермахтом территориях: в Крыму, Мариуполе, Таганроге, Ростове, Краснодаре, Ейске, Новороссийске, а также в Белоруссии и Польше. Состояли они из отборных офицеров Гиммлера, которые ставили своей задачей тотальное подавление антифашистского сопротивления на местах. Звали советского разведчика Ибрагим Хатямович Аганин — по паспорту, а по книгам и прессе, отечественной и зарубежной, вышедшим после войны, — Игорь Харитонович Аганин, или Агапов, или Миронов. Приходился он двоюродным братом моей маме.

И было ему тогда восемнадцать лет…

Часть первая.
Поиски двойника

Даже предчувствие войны в середине тридцатых не могло изменить русский характер. Интернациональные чувства были сильны в народе — от мала до велика. Дети носили «испанские шапочки». С поездов снимали мальчишек, сбежавших из дома защищать Мадрид. На улицах Москвы вывешивались карты Испании, и взрослые подолгу не отходили от них, обсуждая последние события в далекой стране.

Московский подросток Ибрагим Аганин торопился учить языки: хинди, если понадобится братская помощь индусам, немецкий, чтобы спасти народ Германии от фашизма.

Уже в четырнадцать лет он читал военные труды немецких политиков и экономистов в оригинале. И немалая заслуга в этом была его родного дяди, Алексея Николаевича Агишева, кадрового чекиста, сыгравшего большую роль в судьбе мальчика. Увидев незаурядные способности племянника, он предложил многодетной сестре отдать ему на воспитание Ибрагима.

Режим в семье дяди был суров: подъем с петухами, каждодневные занятия спортом, изучение иностранных языков до и после школы, обязательные частные занятия с политэмигранткой Эльзой по немецкому языку.

К семнадцати годам Ибрагим Аганин хорошо овладел немецким. Не будучи в Германии, юноша свободно ориентировался в государственной структуре, экономической географии страны. Мог безошибочно назвать, где какой город расположен, сколько в нем населения и чем оно занимается. Знал писателей, поэтов, композиторов, биографии немецких лидеров. А философские изречения Канта, Гегеля, Шопенгауэра цитировал бесконечно, за что одноклассники прозвали товарища «профессором».

Школу Ибрагим окончил с отличием. Поступил в Московское высшее техническое училище имени Баумана, но проучился только один курс. Утром 22 июня сорок первого года он пришел в райвоенкомат и попросился на фронт.

…Боевую биографию И.Х. Аганина можно уверенно разделить на две части: до и после 1943 года. Первая часть, самая короткая, вместила начало войны, вторая — всю оставшуюся жизнь.

Попав вначале в пехотные войска, восемнадцатилетний боец Аганин побывал и в рукопашных боях, и в операциях по взятию языков. И очень скоро его немецкий пригодился в деле. Однажды выброшенный в тыл вражеский десант был уничтожен, часть парашютистов сдалась в плен. Политрук истребительного батальона искал среди бойцов соседнего подразделения знатока немецкого языка. Командир роты Аганин быстро перевел показания пленных немцев.

А потом так и повелось. Взяли языка — звали Аганина. Надо было провести ночную «политбеседу» с окруженными немецкими солдатами — «рупорщиком» выступал Аганин. Часто после таких бесед немцы сдавались в плен.

Об Аганине заговорили в разведотделе полка. А дальше все произошло как в быстробегущей киноленте: стремительно и бесповоротно.

Его направили на курсы военных переводчиков, на которых он оказался самым молодым по возрасту, но самым «языкастым» по «спецподготовке». Потом военный институт иностранных языков, после окончания с отличием которого его хотели оставить в институте, но юноша рвался на фронт. Там воевали его старший брат, сестры и дядя Алексей Николаевич Агишев.

В качестве переводчика и начальника полковой разведки воевал под Москвой и Воронежем, был переброшен под Сталинград… В первых числах января сорок третьего их дивизия наступала в районе Дона. При освобождении поселка Чир Аганин ворвался в блиндаж и увидел на полу оброненные немцами листки со штампами ГФП. Что это за буквы, он знал — «гехайме-фельдполицей», тайная полевая полиция. Но не знал другого — что в это время в штабе армии шли поиски кандидатуры разведчика для внедрения в это полевое гестапо.

Разговор с генералом был долгим. Спецзадание включало много задач. Надо было выяснить место фельдполиции в структуре немецкой армии, методы ее борьбы, соотношение с абвером, службой безопасности (СД) и другими спецслужбами фашистской карательной машины.

В оперативное задание входило выяснение агентуры, провокаторов, кого готовят к заброске в советский тыл, фамилий официальных и неофициальных сотрудников, какими разведывательными и контрразведывательными органами на данном участке располагают эти структуры.

И Аганина поместили в лагерь для военнопленных — присмотреться-приглядеться и найти себе двойника. Таким прототипом явился зондерфюрер Георг Бауэр, служивший в том самом полевом гестапо на станции Чир, где были обнаружены тела замученных наших людей. Как военный преступник, Бауэр подлежал судебной ответственности, и его вскоре перевели из лагеря в тюрьму. В одной камере с ним и «оказался» Ибрагим Аганин.

Недели, проведенные с Бауэром в тюрьме, будут иметь для разведчика исключительное значение. Он не только узнает имена и фамилии должностных лиц, особенности субординации, структуру зондеркоманд, важные бытовые подробности. Особенно помогут в дальнейшей разведработе воспоминания бывшего гитлерюгенда Георга Бауэра. На одном имеет смысл остановиться подробнее.

В 1938 году в центральной части земли Бавария в Нюрнберге произойдет событие, которое политологи назовут позже словом «аншлюс», то есть захват без единого выстрела. Тогда Гитлер на молодежи испробует свои методы психологического воздействия.

Под проливным дождем на гигант-ском стадионе Нюрнберга состоится митинг немецкой молодежи. Шестьдесят тысяч юношей и девушек со всех концов Германии соберутся увидеть, услышать и присягнуть на верность своему кумиру Гитлеру. Пятнадцатилетнему Бауэру тогда доверят быть знаменосцем.

В книге Льва Гинзбурга «Бездна», созданной по материалам Краснодарского процесса 1963 года над фашистскими зондеркомандами ГФП, это событие описывается так: «Когда фюрер поднялся на трибуну и обратился к своему юношеству: «Я доверяю вам безгранично и слепо», собравшиеся выхватили свои походные ножи и застучали по ножнам. Молодежный психоз продолжался несколько часов. Георг Бауэр целовал полотнище знамени. Его била нервная дрожь. По щекам текли слезы».

…Переход линии фронта был намечен на 23 февраля 1943 года. Все шло по плану. Только в конце пути Аганин, а по документам Георг Бауэр, переводчик полевого гестапо, провалился в полынью и, весь мокрый, промерзший и оборванный, еле добрался до Амвросиевки, одного из городов Донбасса. В немецком штабе 6-й армии отпускника встретили настороженно. Наконец после множества формальностей направили за назначением к начальнику контрразведки, комиссару Майснеру.

С волнением подходил разведчик к двухэтажному зданию, где располагалось гестапо. Открыв дверь нужного кабинета, он вздрогнул. На ящике со льдом и опилками лежал человек. Кожа на спине была содрана. Гестаповец бил арестованного резиновым шлангом, человек громко кричал.

В голове Аганина молнией пронеслись мысли: что сказать, сделать, как отреагировать? Но в ту же минуту он услышал за спиной спокойный голос:
— К нам прибыл новый сотрудник?

Комиссар Майснер предложил присесть на диван и начал разговор с Бауэром, прерываясь лишь во время криков истязаемого, которые заглушали его собственные слова.

Пришлось еще раз повторить легенду, как он, зондерфюрер Георг Бауэр, бежал из-под гусениц русских танков после разгрома родного полка, как мать наказала отыскать «дядю», полковника из штаба 6-й армии Паулюса, который поможет ему определиться с местом и принести пользу великой Германии. Его дядя имел два железных креста.

До выяснения дополнительных деталей комиссар предложил Бауэру отдохнуть. Его отвели в комнату, бросили на железную койку полушубок. Но спать не пришлось. Постоянно приходил то один, то другой гестаповец, беседовали, задавали одни и те же вопросы. Часов в двенадцать ночи, когда глаза уже смыкались, прибежал помощник дежурного и стал тормошить Бауэра — откуда прибыл, название части, фамилия и так далее.

Утро принесло какую-то ясность. В штабе нашлись сослуживцы его дяди. Они подтвердили: да, у полковника действительно есть племянник по имени Георг, мать его была замужем за русским, потому у парня хорошее знание русского языка, и «дядя» давно разыскивает Георга и очень волнуется долгим отсутствием от него писем.

Эта случайность поможет внести ясность в биографию Бауэра. Его определят переводчиком в отдел «1-С» (разведка и контрразведка). Таких счастливых случайностей в работе разведчика будет немало. Объяснить это Ибрагим Аганин не сможет. Он просто приступит к выполнению задания штаба фронта в тылу врага. И жизнь со смертью будут наравне теперь у него каждый день.

Продолжение в следующем номере номере

Буккер Игорь 27.09.2019 в 19:00

Разведчики - непубличные люди. Тем более разведчики-нелегалы. Если судьба и делает кого-то из них известным, то это, скорее всего, дело случая. Большинство остается в тени даже после завершения своего подвига, даже после своей физической кончины. Одним из таких безызвестных героев Великой Отечественной долго был разведчик Игорь Харитонович Аганин.

Не любит разведка света софитов и журналистских расследований. На то она и тайная война - а на такой войне тайное становится явным только при провале или тогда, когда пришло время рассказать о героях. оветские люди да и нынешнее поколение помнит имя советского разведчика Николая Кузнецова, работавшего под именем немецкого офицера Пауля Вильгельма Зиберта (Paul Wilhelm Siebert). В 1943 году форму офицера вермахта носил еще один (?) советский разведчик. Про подвиг Игоря Аганина, который более года передавал секретную информацию из тайной полевой полиции - Geheime Feldpolizei (GFP) - Третьего рейха, стало известно после войны. Когда мы пишем стало известно, это означает, что об этом были осведомлены не спецслужбы, а широкая общественность.

Уроженец села Сургади в Мордовии, свое детство он провел в городе Энгельс - столице автономной республики немцев Поволжья. Довольно быстро освоил немецкий язык, на котором здесь говорили повсюду - на улице, в магазинах, в клубах. Мальчишка имел склонность к языкам и, кроме того, как многие его ровесники, хотел помочь "землю крестьянам в Гренаде отдать". Была в свое время такая очень известная в СССР песня на стихи Михаила Светлова про парнишку, покинувшего "родную хату" ради испанских "лабрадоров", то есть пахарей-земледельцев. Вот и Игорек старательно изучал иностранные языки, чтобы помогать братьям по классу, еще не знакомым с всесильным учением Маркса-Ленина.

Его дядя Алексей Николаевич воевавший в годы Гражданской войны в Первой конной Буденного, подобно Макару Нагульному из шолоховской "Поднятой целины" убеждал своего племянника, что надо знать иностранные языки для разговора с "мировой контрой". В отличие от протагониста романа, Алексей Николаевич большую ставку делал на Германию, где, по его мнению, вот-вот вспыхнет заря революции и придется помогать немецкому пролетариату. Словом, стимул у Аганина был хороший.

"Я любил немецкую классическую литературу, - рассказывал Игорь Аганин журналистке Людмиле Овчинниковой, автору книги "Солдаты тайной войны". - Мог часами читать стихи Гете, вникая в музыку торжественного ритма. Меня завораживали монологи из пьес Шиллера. Декламировал их на костюмированных концертах самодеятельности". Более того, парнишка здорово разбирался в географии и экономике страны, в которой никогда не бывал, а за бесконечные цитаты немецких классических мыслителей на языке оригинала получил от своих сверстников кличку "профессор".

В 1940 году после окончания школы Игорь Аганин приехал в Москву и поступил в Высшее техническое училище имени Баумана. Второкурсник ушел добровольцем на фронт. Знание немецкого пригождалось, когда разведчики приносили очередного вражеского "языка". Вскоре Аганина забирают переводчиком в штаб полка. Последовало ранение, выход из окружения, госпиталь, а потом курсы военных переводчиков в Куйбышеве. Аганин вспоминал, как впервые услышал про "Майн Кампф", на которой воспитывалась немецкая молодежь, как педагоги старались донести до своих слушателей особенности психологии немецких солдат и офицеров. Знание устава вермахта, его структуры, званий, знаков различия и наград - все это понадобится разведчику, когда он окажется по ту сторону фронта.

Аганину предлагали остаться преподавателем на курсах военных переводчиков, но он рвался на фронт. В 1941 году пришла похоронка на дядю Алексея Николаевича, погибшего смертью храбрых, а в 1942-м мама написала, что пропал без вести брат Миша. Лейтенант Игорь Аганин получил предписание во взвод разведки 258-й стрелковой дивизии, которая из-под Москвы отправлялась на Сталинградский фронт. Несмотря на тяжелые потери, которые нес полк, разведчики регулярно добывали "языков".

"Под Сталинградом мне довелось допрашивать немало немецких офицеров и солдат, - вспоминал Игорь Харитонович. - И я поражался тому, какой высокий боевой дух они сохранили. Как были непоколебимо уверены в своей скорой победе. Даже во время допросов нельзя было не заметить по выражению глаз, отдельным вырвавшимся репликам, что немцы чувствуют свою силу. Были случаи и вовсе поразительные. Разведчики взяли в плен немецкого офицера. Привели его в расположение нашего штаба со связанными руками. Надо было видеть с каким наглым выражением лица он сидел перед нами. С каким чувством превосходства смотрел на нас. Я переводил ему вопросы: из какой он части? Требовал назвать ее состав, имя и фамилию командира. Офицер отказался отвечать. Он даже заявил, что поможет спасти нас от расстрела, если с ним будут хорошо обращаться. Говорил, что наши войска обречены. Сталинград падет в ближайшие дни. Словом, повел себя так, будто не он, а мы у него в плену.

Однажды над полем сбили немецкий самолет. Летчик выпрыгнул с парашютом. Он, приземляясь над нашими окопами, выкрикнул: "Рус, сдавайся!" Его привели в штаб. Он истерично кричал, что всех нас здесь перебьют, и так далее". В январе 1943 года, попавшие в плен гитлеровские вояки, кардинально изменили свое вызывающее поведение и вели себя как побитые собаки - Сталинградский "котел" не прошел для них даром. Голодные и оборванные, они просили кусок хлеба и цигарку.

Однажды попав в окружение с группой наших бойцов, лейтенант Аганин, как старший по званию, принял решение выходить, изображая, будто бы ведет советских военнопленных. Снял с убитого немецкого офицера шинель и брюки, взял его документы. Ночью он громким голосом отдавал команды. Так сумел вывести красноармейцев в расположение своей части. После этого случая в штабе Юго-Западного фронта Игорю Аганину предложили стать разведчиком за линией фронта.

Легенда была продумана заранее. Вернувшийся из отпуска лейтенант Отто Вебер (Otto Weber) не успел попасть в часть, куда направлялся, как угодил в плен. С 20-летним Вебером Аганин был ровесником. Кроме того, Отто свободно говорил по-русски и тоже служил переводчиком. Была еще более важная деталь - прибалтийский немец Отто Вебер жил и учился среди русских эмигрантов и только перед самым началом войны уехал на историческую родину. Только этим можно было объяснить неистребимый русский акцент в превосходном немецком языке Игоря Аганина. Вместо лейтенанта Вебера, но с его документами, должен был перейти линию фронта "двойник".

Аганина готовили тщательно, но наспех - не мог же Вебер вечно "блуждать по русской степи". Всего предусмотреть никогда нельзя, а тем более за столь короткий срок. Аганина никогда специально не готовили на разведчика и он не знал специфики этой профессии. Например, не умел пользоваться шифром. А еще наш разведчик не знал много, что должен был знать немецкий лейтенант. Он не только никогда не жил в Германии, но даже не был там проездом. Он мог "погореть" на чем угодно: на незнании немецких фильмов и актеров, футбольных команд и знаменитых игроков. Он мог автоматически стать по стойке "смирно" или отдать честь так, как это принято в Красной армии. На случай, чтобы объяснить замедленную реакцию, нерасторопность и возможные просчеты лже-Вебера, ему на подлинном бланке немецкого госпиталя "выписали" контузию. Большую проблему представляла связь с командованием: ведь рацию с собой взять было нельзя.

В какой-то мере помог случай. Когда Аганин-Вебер добирался к "своим", то угодил в полынью, а в комендатуре ему встретился боевой товарищ его дяди. К тому времени подполковник вермахта и дядя Отто Вебера погиб под Сталинградом, о чем наш разведчик знал, а немцы еще нет. С одной стороны, предстояло осмотреться, лежа в госпитале, с другой, у него уже появились покровители среди старших офицеров в лице друга "родного дяди". Все вместе взятое не только уберегло разведчика от провала, но и помогло ему в выполнении задания советской разведки. По рекомендации боевого камрада дяди Отто его направили переводчиком в тайную полевую полицию, созданную в системе абвера. В ее задачу входило, среди прочего, выявление на оккупированных территориях всех, кто оказывает сопротивление немецким властям, борьба с партизанами и подпольщиками.

Часть третья. Последний свидетель

Для многих война закончилась в 45-м, но не для Ибрагима Аганина. Свой счет фашистским палачам разведчик предъявит в послевоенное время на процессах, которые, как уже говорилось, пройдут во многих странах мира и у нас, в России. Десятки лет он будет выполнять вторую часть своего спецзадания, полученную в феврале 43-го года. Как написал Константин Симонов в одном из своих военных очерков, «войной начиналась его память». Тогда каратели и в страшном сне не могли представить себе, что их «коллега», переводчик тайного гестапо — ГФП-312 в Донецке и ГФП-721 в Крыму — предъявит им свой гамбургский счет возмездия.

Немало книг вышло о героизме подпольщиков на оккупированных фашистами территориях Донбасса и Крымского полуострова. Назову лишь некоторые. «Смерти смотрели в лицо» — о донецком подполье писателя-фронтовика Виктора Шутова, с кем Ибрагима Аганина на долгие годы связала крепкая дружба. «В нашем городе» — о донецких молодогвардейцах — Ларисы Черкашиной. «Еще одна страница» — повесть Леонида Лохманова о крымских молодогвардейцах «Молодой гвардии-2».

Да, когда в декабре 1943 года Сов-информбюро сообщало о подвиге трагически погибших молодогвардейцев Краснодона, родилась другая боевая подпольная организация — в селе Марфовка Крымской области. Она тоже назвала себя «Молодой гвардией» и продолжила дело своих товарищей. Так что роман Александра Фадеева «Молодая гвардия», увековечивший подвиг молодых краснодонцев, можно сказать, является и литературным памятником крымским молодогвардейцам.

В ответе Министерства обороны РФ на мой запрос называлась еще одна книга — «Герои невидимого фронта», вышедшая в Донецке совсем недавно, в 2007 году. И в очерках журналистов С. и Г. Наконечных раскрывались новые страницы жизни и борьбы И.Х. Аганина.

Но я не смогла бы ни прочитать, ни подержать в руках все эти издания, если бы не спасительная помощь ректора Челябинской государственной академии культуры и искусств Владимира Яковлевича Рушанина, директора Челябинской областной универсальной научной библиотеки Ирины Васильевны Гудович, ее заместителя Натальи Петровны Расцветаевой. Нужные мне книги и журналы невозможно было найти не только в Челябинске, но и в других городах России. Видимо, политическое эхо 90-х коснулось и наследия военной литературы. А ведь война была одна на всех: русских, татар, белорусов, украинцев, евреев. И Победа, омытая кровью солдат разных народов, тоже была одна на всех. Спасла меня находчивость Натальи Петровны Расцветаевой. Электронную версию книги украинских авторов «Герои невидимого фронта» все же удалось получить.

…Итак, на судебных процессах в Ростове, Москве, Берлине опознанные с помощью И.Аганина каратели сразу узнавали бывшего переводчика полевого гестапо Руди — Рудольфа Клюгера, или Георга Бауэра. И сначала не улавливали цели его присутствия на судах. Более того, они надеялись с помощью бывшего зондерфюрера доказать свою невиновность. Удалось же самому Бауэру-Клюгеру добиться этого. Но в какой шок впадали бывшие фашистские палачи, когда становилась очевидной истинная роль переводчика тайной полиции. Его показания были страшнее артобстрелов на передовой.

Так, после войны Ибрагиму Аганину удалось раскрыть десятки бывших работников абвера и СД. Но путь к правде был труден. Он пролегал через невероятно сложные доказательства вины предателей и невиновности оклеветанных патриотов. В книге «Герои невидимого фронта» примеров тому предостаточно. Приведу некоторые из них.

…В годы войны в Крыму действовало чекистское подполье. Сколько ценных сведений передали разведчики Центру, известно только самой истории. И вот эти восемьдесят смелых, отчаянных ребят были заподозрены в предательстве. И восемьдесят семей получили известия о своих сыновьях, братьях, мужьях как о без вести пропавших. Но И.Аганин утверждал обратное: нет, не без вести пропали чекисты-разведчики, в их гибели повинен их резидент полковник Гисак Арабаджаев.

А вычислил предателя Ибрагим Хатямович по фашистским материалам, которые раскрывали путь оборотня в погонах. Уже через два месяца после высадки группы в Крыму полковник оказался в руках провокаторов абвергруппы-302 «Геркулес». Допрашивали его в фельдполиции № 312. Переводчиком был Бауэр-Аганин. И все показания предателя были запротоколированы: от информации по заброске наших разведчиков в Берлин и кончая явками чекистов в Крыму.

Однако сообщения И.Аганина не были приняты к сведению соответствующими органами и оставались нереализованными до 1978 года. Именно в том году был арестован один бывший крымский каратель. И только после этого правда восторжествовала. Восемьдесят семей узнали о трагической гибели своих родных: все чекисты были расстреляны гестаповцами.

Но предавали не только взрослых. Станислав Наконечный в очерке «Переводчик тайной полиции» приводит леденящий душу факт.

После смерти любимого всей детворой нашей страны писателя Александра Грина («Алые паруса», «Бегущая по волнам») его вдова Нина Грин осталась в годы войны в подполье на оккупированной территории Крыма. Но занялась совсем другими делами. Став для фашистов дамой, приятной во всех отношениях, она выдала нацистам группу пионеров и школьников 10—13 лет. Детей расстреляли как опасных врагов Германии. А Нина Грин и ее сообщники сделали все, чтобы оклеветать юных патриотов посмертно. И их матерей сослали в Сибирь, откуда многие так и не вернулись.

Сколько сил и времени отдал Ибрагим Аганин восстановлению справедливости и доброго имени детей-патриотов, знал он один. Героическому подвигу юных героев писатель Иван Мельников посвятил замечательную книгу «Пока бьется сердце». Но, как ни парадоксально, И. Аганину пришлось вести борьбу и за доброе имя самого писателя. В марте 1986 года он напишет Станиславу Наконечному, автору очерков о судьбе самого разведчика, в книге «Герои невидимого фронта»: «У меня на днях побывал писатель из Симферополя Иван Карпович Мельников, автор более 20 работ по крымскому подполью. За то, что в своих книгах он остро задевал преступников и выступал на собрании против местных партократов, у него выкрали партбилет, состряпали дело с аморальщиной, разбили семью, исключили из партии. Бывшие преступники и их покровители смеются, союзники — в кусты, а он уже два года тщетно добивается правды».

…Феномен предательства ученые изучают давно. Единого мнения нет. Как утверждает автор статьи о коллаборационизме, то есть предательстве, в годы Великой Отечественной войны Евгений Кринько, политическое клише мешает многим ученым проникнуть в суть этого явления. Следует различать активное и пассивное предательство, бытовой, административный, экономический, военно-политический коллаборационизм. И не все действия «можно квалифицировать как измену Родине». Вывод ученого: «…молодых историков сейчас отличает стремление создать более или менее беспристрастную картину событий оккупации, отказавшись от морально-этических оценочных и политико-правовых категорий».

И мне почему-то сразу вспомнилась книга Геббельса «Последние записи», изданная в России в середине 90-х. Посвящалась она последним месяцам войны: запомнился эпизод встречи с генералом Власовым. Осенью 1941 года Власов советовал Сталину сформировать дивизию из заключенных для обороны Москвы. А в марте 1945 года этот же совет Власов дает уже Геббельсу. Министр пропаганды делает следующую запись в своем дневнике: «Я подробно рассказал фюреру о своем разговоре с Власовым, в частности о средствах, которые он использовал по поручению Сталина осенью 41-го года для спасения Москвы. Фюрер согласился создать в Берлине несколько женских батальонов».

Но вернемся к нашему повествованию. Свидетельские показания разведчика И.Х. Аганина на многих военных процессах по делу изменников Родины привлекали историков, писателей, ученых, журналистов. Из письма военного юриста генерала С. Синельникова военному историку С. Асанову: «С большим удовольствием прочел в газете «Красная звезда» ваш рассказ о работе разведчика И. Аганина в контрразведывательном органе гитлеровцев ГФП-312. Честь и хвала ему — мужественному советскому человеку. Никогда не забуду его показаний на судебном процессе в Краснодаре по делу изменников и предателей Родины — Михельсона, Шепфа, Потемина и других. Перед нами раскрылись действительно малоизвестные страницы войны».

На одной странице, думается, следует остановиться подробнее. А для этого нам вновь придется вернуться в 1943 год.

…В первых числах марта гитлеровцы отмечали день памяти солдат, отдавших жизнь за фюрера и великую Германию. Перед строем подчиненных выступил с речью полицей-комиссар ГФП-312 Майснер. Да, тот самый Майснер, который встретил вновь прибывшего Георга Бауэра-Аганина у себя в кабинете, где пытали пленного. Тот Майснер, который отдавал приказы арестовывать всех гражданских лиц, которые хотя бы издали посмотрят в сторону воинских колонн, эшелонов, штабов, казарм, и каждый второй, из попавших в руки майснеровских следователей, лишался жизни.

— Мы стояли рядом с Потеминым в том строю, — рассказывал военному трибуналу Московского военного округа свидетель И.Аганин, — поскольку были одного роста. В связи с торжественным построением на нас была новенькая с иголочки военная форма. Именно о такой форме зондерфюрера и мечтал Потемин, когда был завербован абвером прямо в нашей разведшколе.

От друзей Потемина, а также из документов, хранившихся в сейфах полевого гестапо, Бауэр-Аганин узнал, что Потемин на отличном счету у обер-палача Майснера. Активен, усерден. «Заслуживает благодарности и отпуска с правом поездки в империю». Так было сказано в приказе фельдполицей-комиссара. Но биографию такую надо было заработать истязаниями, доносами, расстрелами, что Потемин и делал с большим усердием в надежде на новую жизнь в гитлеровской Германии.

А с приходом наших Потемин переписал биографию. В ней он уже предстал лейтенантом, который водил во вражеский тыл группу разведчиков и «для конспирации» остался у гестаповцев. Создал диверсионную группу, назвав среди ее участников людей, уже расстрелянных фашистами, и так далее и тому подобное.

«Чистая» биография спасла Потемина в мирное время. Он защитился, стал кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой в одном из крупных московских вузов.

Но не догадывался Потемин, что в годы войны за его преступлениями наблюдали подпольщики и его «сослуживец», переводчик полевого гестапо Георг Бауэр, наш разведчик. Возмездие пришло в мирное время. Но если на судебных процессах нетрудно было доказать работу Потемина у нацистов, то раскрыть его истинное лицо в наши дни представляло большую сложность. Вот почему почти на всех отечественных и зарубежных процессах выступал со своими неопровержимыми аргументами И.Х.Аганин. Как подчеркивают авторы очерка «Прошу пригласить свидетеля Аганина» М.Кореневский и А.Сгибнев: «Аганин, прирожденный аналитик, тонкий психолог, что называется, «вычислял» изменников…». Действительно, делал это Ибрагим Хатямович по-научному и без промаха.

«Разве не было оснований предположить, — писал он своим друзьям в Донецк, — что если уцелел на войне Потемин, перекрасился, то со временем потянет его в донецкий архив? А коли так, то сложно ли определить, в какие именно фонды архива захочется ему заглянуть? И если эта версия верна, то из тех фондов попытается он изъять нужные документы. Но это не удастся сделать человеку, который не стал в архиве «своим». А таким, наверное, может стать только солидный исследователь, скорее всего профессиональный историк… Сейчас мы всей нашей следопытской группой «вычисляем» еще двоих из ГФП-721, они хорошо «знают» обстоятельства гибели многих героев-подпольщиков, партизан, разведчиков Украины и Северного Кавказа…».

Да, помимо научной, преподавательской деятельности, Ибрагим Аганин десятки лет занимался другой работой. Ее можно назвать военно-патриотической, но будет точнее — поисковой по велению памяти.

Почти каждое лето Ибрагим Аганин отправлялся со своими студентами в экспедиции в районы боевых действий макеевских, донецких, крымских подпольщиков. И результатом были новые факты, имена, неожиданные повороты уже известных событий.
В однокомнатную московскую квартиру бывшего разведчика письма шли постоянно и в огромном количестве.

«Низко вам кланяюсь и всем следопытам, снявшим тень подозрения с моего отца. Теперь в нашем городе официально и широко объявлено, что он оставался верным своей Родине до последнего вздоха».

«Мы уже потеряли надежду узнать правду о последних днях наших земляков, схваченных гестапо зимой 1943 года в разных местах Керченского полуострова. И вдруг читаем Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении героев…»

И таких писем-благодарностей не счесть. Но мне хотелось бы подчеркнуть еще одну особенность характера Ибрагима Аганина. Он никогда не забывал своих боевых помощников в тылу врага. Не будучи советскими солдатами, они доставляли добытый у фашистов материал через линию фронта. Среди них знакомый уже нам румын Ион Кожухару, которого спас наш разведчик от расстрела полицей-комиссара Отто Кауша и убедил перейти на сторону нашей армии. И немецкие антифашисты Рудольф Грамши и Ганс Угнаде, которые входили в одну из групп партизанского отряда.

«Считаю целесообразным, — писал И.Аганин С.Наконечному, — поехать в Германию с орденом (наградой), кинофильмами о донецких патриотах, в том числе о Грамши, Угнаде, пьесами, произведениями об этих героях, а может быть, и с материалами о зверствах фашистов в Донбассе и передать все это в дар немецкой молодежи как символ нашей совместной борьбы за мир».

Не успел Ибрагим Хатямович сделать это. Как и много других дел, запланированных на много лет вперед. Не выдержало сердце разведчика, который и в мирное время продолжал свой бой. Один инфаркт, второй…

На одном из московских кладбищ воздвигнут устремленный ввысь памятник с пятиконечной звездой. Здесь осенью 1987 года прозвучали прощальные слова генерала:

— Ибрагим Хатямович Аганин по праву вошел в десятку легендарных разведчиков тыла врага…

Эти же слова я услышала совсем недавно, в декабре 2009 года. Шла передача по федеральному каналу «Звезда» о молодых разведчиках, внедренных в годы войны в нацистские структуры, их мужестве, отваге, профессионализме. И прозвучало родное имя Ибрагима Аганина.

***
Однако точку в повествовании ставить рано. Во время работы над очерком я не раз обращалась за помощью к члену нашей Общественной палаты, участнику Великой Отечественной войны Евгению Федоровичу Куракину, человеку необычайной судьбы, чье имя знакомо всем южноуральцам. В восемнадцать лет пошел он на фронт, много раз был ранен. В мирное время поднимал целину, растил хлеб, руководил совхозами, работал в аппарате областного и центрального комитетов партии, пятнадцать лет занимался благоустройством и благополучием жизни земляков на посту председателя облисполкома и уже почти два десятка лет возглавляет городской совет ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов.

Я показала очерк Евгению Федоровичу, и наша беседа продолжалась несколько часов. Воспроизвожу маленький отрывок этого разговора.

— Евгений Федорович, филологи утверждают, что наше слово «подвиг», с ясным и прямым смыслом, с трудом находит точный перевод в европейских языках. Как вы к этому относитесь?

— По-моему, это слово стало нашим символом в двадцатом веке — кровавом, тяжелом, героическом. Да, предвоенное поколение мальчишек и девчонок росло в атмосфере обостренного чувства Родины. Оно выражалось во всем: в длинных очередях подростков в райвоенкоматы в июне 1941 года. Конечно, четырнадцати — пятнадцатилетних ребят отсылали домой «подрасти», а они вновь и вновь упрямо осаждали пороги военкоматов.

Вы правильно отметили в очерке, что для нашего народа тогда были близки интернациональные чувства. Мы все поголовно изучали испанский язык, немецкий, готовились защищать свою землю.

А как я добивался отправки на фронт. Не брали, возраст не подошел. Тогда устроился после девятого класса на патронный завод. Был такой в Челябинске, эвакуированный из Ворошиловграда завод № 541. Выпускал патроны для стрелкового оружия. Выдавал я четыре нормы, вместо 60 деталей вытачивал 250 штук. После окончания школы с отличием добился через райком, горком комсомола, чтобы военкомат направил меня на фронт.

Если бы тогда меня спросили, что для тебя война, — ответил бы так: наступление и потери. После каждого сражения из 120 человек в роте оставалось не больше десяти-пятнадцати бойцов. Соединение вновь формировали, но после очередной атаки из 120 солдат оставались единицы.

— Вы прошли всю Белоруссию, Польшу, оставили за плечами три военных зимы и два лета, за Вислой под Варшавой в январе 45-го были тяжело ранены в обе ноги. Долго лечились в госпиталях. Вернувшись домой в июле 45-го года, сразу пришли в военкомат. И на вопрос, что умеете делать, ответили: умею убивать фашистов… Вас сильно изменила война?

— Да, мы ушли на войну восемнадцатилетними, а вернулись в свои 21—22 года совсем взрослыми. Мы познали то, чего не прочитаешь в книжках и не увидишь в кинофильмах. Поэтому память всех участников Великой Отечественной, несмотря на их возраст, болезни, крепка, а воспоминания ярки.

В моем взводе было 32 человека. Все разные по характеру, а в бою вели себя как один человек, потому что каждый из нас знал — рядом товарищ по оружию. И вернулись мы с войны с победой и верой в силу духа наших людей.

***
Компиляция цитат, статей и видеоматериалов.
***

Татарский Штирлиц
Ибрагим Хатямович Аганин

…’’Вторым разведчиком, работавшем в команде ГФП-721, был лейтенант НКГБ Ибрагим Хатямович Аганин. Выросший в городе Энгельсе Саратовской области в окружении немцев Поволжья и знавший немецкий не хуже родного татарского, он тоже попал в разведку со студенческой скамьи – со второго курса МВТУ им. Н.Э.Баумана – и не раз успешно переигрывал абверовских профессионалов’’...

Имя разведчика рассекретили писатели
Дата публикации: 23.03.2010
***
На этой войне ему выпала непростая миссия. В форме немецкого офицера - зондерфюрера он выполнял особое задание штаба фронта в самом логове гестапо и абвера - тайной полевой полиции ГФП, «гехайме-фельдполицей».

Секретные карательные отделения ГФП создавались, как правило, на оккупированных вермахтом территориях: в Крыму, Мариуполе, Таганроге, Ростове, Краснодаре, Ейске, Новороссийске, а также в Белоруссии и Польше. Состояли они из отборных офицеров Гиммлера, которые ставили своей задачей тотальное подавление антифашистского сопротивления на местах. Звали советского разведчика Ибрагим Хатямович Аганин - по паспорту, а по книгам и прессе, отечественной и зарубежной, вышедшим после войны, - Игорь Харитонович Аганин, или Агапов, или Миронов. Приходился он двоюродным братом моей маме.

И было ему тогда восемнадцать лет…

Часть первая.
Поиски двойника
***
Даже предчувствие войны в середине тридцатых не могло изменить русский характер. Интернациональные чувства были сильны в народе - от мала до велика. Дети носили «испанские шапочки». С поездов снимали мальчишек, сбежавших из дома защищать Мадрид. На улицах Москвы вывешивались карты Испании, и взрослые подолгу не отходили от них, обсуждая последние события в далекой стране.

Татарский Штирлиц

Когда детство и юность остаются далеко позади, невольно возникают естественная потребность и желание мысленно вернуться к тем счастливым временам, вспомнить родственников и друзей того периода.

Вот и у нас появилось желание восстановить в памяти мужественную жизнь нашего дорогого Ибрагима Хатямовича Аганина.

Свои юные годы Ибрагим провел в подмосковной деревне Кирилловка, недалеко от железнодорожной станции Томилино. Он родился в семье простых тружеников: отец работал на подмосковном заводе “Динамо”, мать была домохозяйкой, старший брат Мухамедша и две сестры – Зайнаб и Загря – учились, а затем работали по разным специальностям на московских предприятиях. Все они были участниками Великой Отечественной войны, а старший брат с фронта так и не вернулся.

Ибрагим как-то особенно выделялся среди них: он отлично учился в школе, уже тогда неплохо говорил по-немецки, был трудолюбив, постоянно что-то “изобретал”. С отличием закончив среднюю школу, поступил в Московское высшее техническое училище имени Баумана. Но его учеба была скоро прервана вероломным нападением фашистской Германии на нашу Родину. И уже 23 июня 1941 года Ибрагим в рядах Красной Армии. После его ухода на фронт ни его родственники, ни друзья ничего о нем не слышали вплоть до окончания войны, хотя порой и доходили слухи, передаваемые, как правило, “шепотом”, что, мол, Ибрагима кто-то видел в оккупированном Донбассе “в обнимку с немцами”.

Но действительная картина его участия в войне открылась намного позже, он успел вернуться с фронта, закончить МВТУ и начать работать по специальности.

Ибрагим в армии побывал в различных “переделках”, узнал, что такое рукопашный бой, ходил с полковыми разведчиками “за языком”.

Когда выяснилось, что он знает немецкий язык, его направили в штаб военным переводчиком. Слушая показания пленных, он подумал однажды, что вполне мог бы выдать себя за одного из них во вражеском тылу. Дальше – рапорт генералу, одобрение плана, специальная учеба, месяц в лагерном бараке для немецких военнопленных, чтобы пообщаться среди “своих”.

Много лет спустя после окончания войны в различных средствах массовой информации, главным образом в газетах “Красная звезда”, “Комсомольская правда” стали появляться публикации, рассказывающие о подвигах нашего разведчика Аганина Игоря Харитоновича. Его родственники и друзья не сразу поверили, что речь идет об Ибрагиме и что Аганин Игорь Харитонович и Аганин Ибрагим Хатямович – одно и то же лицо.

Такой камуфляж был многим непонятен, в том числе его коллегам по институту и работе. Кадровики института бросали на него укоризненные взгляды и недоверчиво спрашивали: “Что же это Вы, мой дорогой, в Игорях Харитоновичах ходите, тогда как в первичных документах Вы – Ибрагим Хатямович?!” Ибрагим был вынужден откровенно объяснить, что, когда его зачисляли в полковую разведку, командир взвода пошутил: “Длинное у тебя имя – И-бра-гим. Будешь у нас Игорем!”

Кадровиков также удивляло, почему у разных авторов один и тот же человек именуется то Агаповым, то Аганиным, то Мирновым, а на “той стороне” выступает, как Рудольф Клюгер, Отто Вебер, Георг Бауэр.

В результате усилий представителей заинтересованных ведомств, поисков военных историков, писателей, журналистов было восстановлено действительное имя и отчество советского разведчика, внедренного в полевое гестапо – ГФП. Полевая полиция была создана Гитлером как секретный инструмент безграничного террора для тотального подавления антифашистской деятельности на территориях стран, оккупированных вермахтом. В приговоре Международного Нюрнбергского трибунала было подчеркнуто, что ГФП в большом масштабе совершала военные преступления против человечества.

23 февраля 1943 года, ночью на берег степной реки, скованной льдом, вышел человек в немецкой форме. Это был Ибрагим. Но теперь он будет выдавать себя за Рудольфа Клюгера – немца, до мозга костей преданного фюреру, о чем свидетельствуют безукоризненные документы и рекомендательные письма. Он перешел линию фронта по одной из троп, которыми уже не раз ходил с полковыми разведчиками. Только теперь он уже был один и не вернется ни через день, ни через два, как бывало раньше. Обмороженный, с температурой, Ибрагим-Рудольф Клюгер предстал перед немецким комендантом и был немедленно отправлен в госпиталь.

В беседе с немецким комендантом он сказал, что ушел буквально из-под гусениц советских танков, которые неожиданно прорвали фронт. У него пробивается русский акцент.

“О, господин комендант, это вполне естественно”, - говорит Клюгер. Ведь он столько лет прожил с матерью в России. И у нее выдающиеся заслуги перед немецким генеральным штабом. И его дядя тоже заслуженный человек – кавалер двух “железных крестов”. Он командует пехотным полком и находится где-то поблизости. Комендант обещал навести справки о его дяде. И слово сдержал. В день выписки из госпиталя Рудольф получил письмо с приглашением прибыть в Донецк – в отдел 1-Ц штаба 6-й немецкой армии. Там его встретили весьма приветливо. “Мужайтесь, Рудольф, - сказали ему. – Ваш дядя пал смертью храбрых”. Ибрагим понял, что советские контрразведчики сделали свое дело.

Ибрагиму-Рудольфу предложили поработать военным переводчиком при штабе. Должность переводчика открывала немалые возможности и как бы дополняла пройденную подготовку перед заброской во вражеский тыл. Он вживался в характер делопроизводства, в “тонкости”, присущие немцам. Но как разведчик чувствовал, что его проверяют. Разве случайно на столе у шефа остается распоряжение по делу подпольщиков, планы карательных налетов?

Приходилось Рудольфу Клюгеру строить из себя здесь рубаху-парня: одному доставать водку, другому – знакомых с веселой компанией, третьему подбрасывать кое-что из трофеев.

В одном месте что-то секретное прочитал, тут что-то услышал, там увидел - постепенно складывалась цельная картина. Карл, зам.начальника отдела, нередко уходил “расслабиться”, а ключи от стола или сейфа оставлял в рабочем мундире. В считанные минуты необходимо было воспользоваться оплошностью немца, прочитать, запомнить – и в Центр, где эти сведения очень нужны. В течение апреля-мая 1943 года двенадцать “посылок” подготовил разведчик.

Работая адъютантом полицай-комиссара тайной полевой полиции Кауша, отлично исполняя роль зюндер-фюрера по требованиям высокого класса, Рудольф-Ибрагим получил доступ к секретным документам и портфелю своего шефа.

Шли недели, месяцы. В Центр поступали все новые и новые донесения Ибрагима-Рудольфа о коварных планах фашистского командования и карательных органов. На основе полученной информации принимались своевременные меры для ликвидации фашистских замыслов, заброски диверсантов и шпионов в советский тыл, вывода из-под удара советского подполья в районе Донбасса-Макеевки.

Как-то шеф Рудольфа-Ибрагима полицай-комиссар Кауш вызвал его к себе и сказал: “Нам вдвоем нужно отправиться в Брашов, там будет совещание, соберется цвет полевого гестапо. Повестка дня – внедрение агентуры в СССР. Не забудь эти документы, подготовленные мною. Береги мой портфель. Да, кстати, в Брашовке Вас ждет встреча-сюрприз со старым приятелем, который хочет удивить Вас новыми погонами и высокой должностью в Берлине”.

Ибрагим понял: его песенка спета. Нужно бежать.

И в ту же ночь по дороге в Брашов он скрылся, прихватив с собой портфель Кауша. Через несколько суток, измученный, он появился в расположении советских подразделений. Снял гестаповскую форму, и на его плечи легли родные лейтенантские погоны. На мундире ярко блестели орден и медали, врученные за все сразу.

Разведчик Аганин Ибрагим Хатямович был участником многих операций в тылу врага, различных подразделениях полевого гестапо.

Неустанные усилия, прилагаемые разведчиком, помогли восстановить доброе имя многих патриотов, несправедливо обвиненных в “измене и сообщничестве” с немецкими властями.

Вскоре после войны лейтенант И.Х.Аганин по состоянию здоровья уволился в запас и по рекомендациям врачей занялся делами, далекими от недавней работы.

Он ушел, как мечтал до войны, в мир математических формул, чертежей, схем, дерзких технических идей. Окончил институт, аспирантуру, стал кандидатом технических наук и доцентом.

Ибрагим получал потоки людских благодарностей за активное содействие в поиске героев подполья. Но были и те, кто с определенным скептицизмом относились к деятельности советского разведчика. Одна ученая дама без обиняков высказала свои сомнения относительно его деятельности во время войны: “Если все, что пишут о Вас в газетах и книгах, правда, то почему Вы не Герой Советского Союза? Почему не присвоили Вам высокого воинского звания соответствующего столь высоким заслугам?” “Заслуги у меня солдатские”, - только и ответил он.

Когда хоронили И.Х.Аганина, эта же дама изумилась: “Знамя, эскорт, военный оркестр… Но ведь разведчик был, кажется, всего лейтенантом?!” Никто не ответил, все слушали взволнованного генерала, который говорил о том, что Ибрагим Хатямович Аганин до конца дней своих оставался солдатом, честно и добросовестно выполнявшим свой долг перед Родиной, за что был награжден многими правительственными наградами. Потом, после звуков оркестра, прозвучали залпы салюта.

Ф.АГАНИН

РАЗВЕДКА

Алимова Ирина Каримовна
Бибииран Каримовна Алимова

Родилась в Туркмении 16 июня 1920 года в городе Мары.
Ее отец, Карим Алимов, был родом из Буинского района Татарстана. Воевал на фронтах Гражданской войны в Средней Азии, после ее окончания поселился в городе Мары. Вскоре он обзавелся семьей, у него родились трое детей. Карим-ага стал часовщиком и искусным ювелиром. Его пытались переманить в Тегеран, но он отказался и с семьей переехал в Ашхабад. В школе Ирина участвовала в художественной самодеятельности и мечтала стать актрисой.
Но семья жила бедно и Ирина поступила в ветеринарный институт, чтобы иметь профессию. На красивую девушку обратили внимание работники студии "Туркменфильм" и пригласили сняться в фильме "Умбар" (она сыграла возлюбленную Умбара). Этот фильм шел на экранах до войны. Ирина стала знаменитой.
Учиться актерскому мастерству Алимову послали в Ленинград в мастерскую Григория Козинцева и Леонида Трауберга. В 1939 году Ирина закончила обучение и получила распределение в Ташкент, на киностудию "Узбекфильм". Ей предложили главную роль в узбекском фильме.
Но началась война, Ирина попросилась на фронт, ее направили в военную цензуру, там прослужила всю войну, шагая вместе с действующей армией по Украине, Польше, Чехословакии и Австрии. После Победы Ирина вернулась в Ашхабад. На фронте она уже работала в военной цензуре, занимаясь перлюстрацией воинской переписки и отчасти переводчиком, поэтому ей после войны предложили работать в местной контрразведке, где она приобрела большой опыт конспиративного наблюдения за объектами, выявления слежки и ухода от нее.
В 1947 году она была переведена в Москву, на Лубянку, а в 1952 году под псевдонимом Бир её направили в Японию для нелегальной работы в возрождаемой после гибели Рихарда Зорге советской резидентуре, которую возглавил наш разведчик полковник Шамиль Абдуллазянович Хамзин (псевдоним - Халеф). По планам и предписанию центра они зарегистрировали брак и Алимова стала госпожой Хатыча Садык. Однако брак стал не только фиктивным, по "легенде", но и настоящим супружеством двух людей, объединенных общей опасностью, общим делом, общей судьбой.
После этого разведчики-нелегалы отправились в Японию, где прожили 13 лет. В 1967 году, получив приказ Центра, они уехали якобы в отпуск, а на самом деле навсегда из Японии - сначала во Францию, а затем через Испанию, Италию, Швейцарию - на Родину.
Закончила службу в КГБ в звании майора.
Ирина Каримовна Алимова несомненно была бы кинозвездой, но выбрала судьбу разведчицы.

Ушла из жизни 30 декабря 2011 года. Похоронена 06.01.2011г. с воинскими почестями на Донском кладбище в Москве.

ПРИЗЫ И НАГРАДЫ
***
Орден Отечественной войны 2-й степени.
Орден Красной звезды.
Медаль "За боевые заслуги".

13 ЛЕТ ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ
Труд, Москва, 23.04.2005 г.
Виталий ГОЛОВАЧЕВ

Биби-Иран Алимова
***
Бывшая советская разведчица Ирина Алимова стала почетным членом женского общества "Ак калфак"

10 сентября в исполкоме Всемирного конгресса татар состоялся торжественный прием в почетные члены женского общества «Ак калфак» бывшей советской разведчицы Ирины Алимовой, работавшей в Японии с 1954-го по 1967 год.

Ирина Алимова чье настоящее имя Бибиран, родилась в туркменском городе Мары, откуда в 1952 году попала в Китай, а затем была переброшена в Японию. Как сообщил начальник отдела исполкома Всемирного конгресса татар Фарит Уразаев, в Японии она в звании подполковника Советской разведки вместе с мужем полковником Шамилем Хамзиным работала в японской фирме «Экспорт-импорт» и оба они выполняли задания советского командования, которые главным образом касались сбора информации об американских военных базах, размещенных в Японии. В этом им значительно помогали члены татарского сообщества Японии, с которыми у разведчиков были налажены надежные контакты. Сейчас Ирине Алимовой 84 года, она живет в Москве, где в 1991 году похоронила своего мужа.

Фарит Уразаев поясняет, что общество «Ак калфак» существует при Исполкоме Всемирного конгресса татар и занимается розыском женщин как проявивших героизм, так и выдающиеся успехи в различных сферах деятельности.

РАЗВЕДЧИЦА-НЕЛЕГАЛ ИРИНА АЛИМОВА: "МЫ РАБОТАЛИ НЕ РАДИ НАГРАД"

Коничева! - сдержанно улыбаясь, приветствовала японского журналиста на пороге своей московской квартиры Ирина Каримовна Алимова, бывшая разведчица-нелегал, проведшая под чужим именем 13 долгих лет в Стране восходящего солнца. Элегантным жестом хозяйка пригласила гостя войти. Несмотря на долгое отсутствие языковой практики, в ее японском почти не ощущался акцент.
- Здравствуйте! - тоже с улыбкой и традиционным легким поклоном ответил на хорошем русском языке шеф московского бюро японского информационного агентства Киодо Цусин Ёсихико Мацусима. Он протянул хозяйке квартиры большой букет алых роз и сказал: "Очень благодарен, что согласились на эту встречу". Позже его рассказ о советской разведчице опубликовали крупнейшие японские газеты. Токийская телекомпания решила снять фильм об Алимовой. А в тот вечер они говорили, переходя с русского на японский и затем снова на русский, о далеких 50-х и 60-х годах, об ушедшей в прошлое "холодной войне", которая на протяжении десятилетий разделяла мир.

Задолго до статей в японской прессе и телефильмов, показанных по российским каналам, про трудную судьбу двух наших разведчиков - Ирины Алимовой и ее мужа Шамиля Хамзина - рассказал "Труд": шесть больших публикаций появились еще в 1990-м.

Бибииран Алимова (для простоты ее называли Ириной, и это имя прижилось) родилась в туркменском городе Мары в июне 1918-го. Ей было 18, когда неожиданно (понравилась внешность) пригласили на студию "Туркменфильм". Вскоре обаятельная девушка сыграла одну из главных ролей в вышедшем тогда на экраны фильме "Умбар". Пришла слава, ее узнавали на улице, в магазине. Затем - учеба актерскому мастерству в Ленинграде, в группе Г. Козинцева и Л. Трауберга (очень пригодилось ей позже искусство перевоплощения). Начало войны застало Ирину на студии "Узбекфильм". Ей как раз предлагали роль в новой картине, но она сказала, как отрезала: "Отправлюсь на фронт". И добилась своего (ее кремневая воля и целеустремленность отмечались впоследствии во всех служебных характеристиках).

Ирину направили в подразделение военной цензуры. Использовали и как переводчицу (легко давались ей иностранные языки). С действующей армией прошла Украину, Польшу, Чехословакию... 9 мая 1945-го встретила в Вене. Предстоящий 60-летний юбилей Победы, который мы будем скоро отмечать, имеет к Ирине Каримовне самое прямое отношение. Тем более что в строю, только не армейском, а Службы внешней разведки, она оставалась и после окончания войны еще более 20 лет.

В конце 1953-го в Китай прибыла дочь богатого уйгура - госпожа Хатыча. Там она встретилась со своим (по легенде) женихом Энвером Садыком - тоже, по документам, уйгуром, на самом деле советским разведчиком Шамилем Абдуллазяновичем Хамзиным. Так уж получилось, что они раньше не были знакомы (Шамиль находился в длительной зарубежной командировке) и увидели друг друга впервые в Китае. Там же, как было обусловлено еще в Москве, зарегистрировали брак. Потом перебрались в Японию, где занялись мелким бизнесом. Первое время Центр не мог оказать им финансовую поддержку. Пригодился один из талантов Ирины - умение вышивать. Она украшала искусными узорами воротнички женских блузок, платья, юбки. Магазины бойко торговали этим ходовым товаром. Только за счет этого тогда и жили Хатыча и Энвер Садык. Позже вместе с партнером открыли импортно-экспортную фирму, которая занималась продажей одежды...

Так началась их нелегальная разведывательная работа. Закрепились вначале в портовом городе Кобэ (префектура Хёго), затем поехали в Киото, Токио... У нее был псевдоним Бир, у него - Халеф. Госпожа Хатыча владела не только уйгурским, но и английским, турецким, японским языками (знание русского, узбекского, азербайджанского и туркменского тщательно скрывала). Ее муж тоже знал восемь языков. За эти 13 лет им удалось немало сделать. Были переданы в Москву сотни шифрованных сообщений, содержащих ценную информацию, в том числе о секретных планах японских милитаристских кругов, об увеличении армии, о предполагаемом вхождении страны в новую военно-политическую группировку...

Конечно же, случались не раз и острые моменты. Очень тревожной была ситуация, когда японская контрразведка взяла их "под колпак" (по доносу заподозрившего что-то белоэмигранта). Энвер и Хатыча, проявив фантастическую смелость, обратились в посольство третьей страны, гражданами которой тогда по документам являлись. За них поручились, и "колпак" был снят. Уход от слежки, закладка контейнеров в тайники, сбор информации, улаживание последствий автомобильной аварии - все это было опасно и требовало недюжинной выдержки, находчивости, профессионализма.

В 1967-м, получив приказ Центра, они уехали (так и не "раскрытыми") якобы в отпуск, а на самом деле навсегда из Японии - сначала во Францию, а затем через Испанию, Италию, Швейцарию - на Родину. Вскоре полковник Хамзин отправился (уже один) в новую командировку под чужим именем. Гонконг, Лондон, Солт-Лейк-Сити (штат Юта, США)... Он вернулся в Москву в 70-х.

После публикаций в "Труде" материалов об этих разведчиках они были удостоены в 1990-м высоких правительственных наград. Ирине Каримовне вручили орден Красной Звезды, ее супругу - орден Красного Знамени. "Я, конечно, очень рада сегодня, но хотела бы заметить, что мы работали не ради наград", - сказала мне тогда виновница торжества. А в 1991-м не стало Шамиля Абдуллазяновича Хамзина, который ранее перенес уже два инфаркта (такие заграничные командировки не проходят для здоровья бесследно). "Мы с ним прожили счастливо 37 лет, деля радости и трудности, - говорит Ирина Каримовна. - Он очень любил меня". "А вы его?" - не удержался я от неделикатного вопроса. Моя собеседница, немного подумав, ответила честно: "Нет, такой большой любви, о которой читаем в книгах, не было. Привязанность, теплые чувства - да, это без сомнения. Нам вместе было хорошо". Откровенность, мужественная прямота собеседницы, признаюсь, производят поразительное впечатление.

Сегодня Ирина Каримовна живет одна в уютной однокомнатной квартире. Ее навещают брат, племянница, ее муж, которым она отдала свою прежнюю двухкомнатную "хрущевку" на Щелковском шоссе. Пенсия, хотя и не очень большая, но на самое необходимое хватает. Сама ходит в магазин, готовит обед. Несмотря на преклонный возраст (в июне будет 87), ищет и находит для себя общественную работу. Недавно выступала в актовом зале школы № 1186. Полтораста учеников слушали ее рассказ, затаив дыхание. Пару лет назад ездила в Казань, на родину отца и мужа. А в августе ("если Бог даст силы") снова хочет побывать в этом городе. На одиночество не жалуется: "Столько дел, что едва успеваю". Но на вопрос, довольна ли она своей жизнью, отвечает уклончиво: "Иногда - да, иногда - нет". Долго молчит, не любит жаловаться. Потом с горечью признается:

Тяжело мне стало ходить, нужна машина, чтобы брат мог отвезти за город подышать воздухом или же в поликлинику... Хотела по инвалидности "Оку" получить. А меня бесцеремонно "отшили": "У вас руки есть, ноги есть, никакая машина не положена, ступайте..." Заплакала от обиды и ушла. Теперь вот прошу, чтобы врач время от времени навещал меня - районная поликлиника далеко, добираться мне очень трудно. Но, видно, не заслужила...

Хотелось бы надеяться, что нынешние бытовые неурядицы Ирины Каримовны все-таки удастся в ближайшее время уладить. Отважная разведчица заслужила право хотя бы на внимание чиновников к себе.

В преддверии 60-летия Великой Победы редакция поздравляет подполковника Алимову с приближающимся юбилеем, желает ей здоровья и такого же жизнелюбия, которое поддерживало, прибавляло ей силы в течение всех минувших лет.

Бури на Солнце